Антон Долин

Кадр из фильма «Облачный атлас»

 

Только и разговоров, что об «Облачном атласе». Многое к тому располагает: безразмерный хронометраж и необозримые амбиции, набор звезд из Старого и Нового Света (столь впечатляющих бенефисов оскаровских лауреатов Тома Хэнкса и Халли Берри не было давно, хотя и Хью Гранту с Сьюзен Сарандон народ рад; более синефильская публика восхитится немеркнущим талантом Джима Броадбента – и тоже будет права), диковатая комбинация режиссеров – Том Тыквер вместе с бывшими братьями Вачовски, которые теперь стали братом и сестрой. Плюс Александр Роднянский, затесавшийся в продюсеры, – жест отважный и вряд ли рациональный. И невыносимо наглый слоган на рекламном плакате: «Все взаимосвязано». Неудивительно, что одни уже объявили «Облачный атлас» венцом многозначительной пошлости, а другие – кинематографическим евангелием.

Обеим версиям препятствует изрядная доля иронии со стороны как авторов, так и звездных исполнителей. Режиссеры жонглируют комбинациями трудносочетаемых жанров – от бытовой комедии до навороченного киберпанка, от псевдонаивного фэнтези до костюмной гей-мелодрамы, от авантюрного жюль-верновского путешествия до параноидального триллера: как и в одноименном романе Дэвида Митчелла (более серьезном, внятном и убедительном), в фильме шесть параллельных сюжетов из разных эпох – от середины XIX века до неисчислимо отдаленного будущего. Актеры слишком уж очевидно наслаждаются костюмированным балом, в котором у каждого есть бенефисный номер: ради него не стыдно подыграть партнерам в их номерах – то Хэнкс с накладным носом или зубным протезом примется лепить горбатого, то Берри вдруг перевоплотится из чернокожей красотки в еврейку из Эдинбурга, то Сарандон сыграет мужчину, то Хьюго Уивинг женщину, да какую – садистку-медсестру! А когда такому количеству одаренных людей вместе так хорошо и весело, не передаться зрителям это не может.

Посмеявшись от души, а то и уронив слезу-другую, наш зритель выступит с главной претензией: «А это вообще о чем?». И, не получив внятного ответа (не считать же таковым постулат «Все взаимосвязано»), сделает свой вывод: «Ни о чем».

 

Ужасно интересно сравнить российские и американские отзывы о фильме. Наши зрители отчаянно ищут смысл: если находят, радуются, если нет – бесятся. За границей эта проблема, кажется, мало кого волнует. Там пишут, что фильм длинноват, некоторые сюжетные повороты недостаточно мотивированы, кастинг местами хорош, а местами вызывает недоумение, зато музыка качественная, а операторская работа – солидная. Американцы оценивают кино вне зависимости от его интеллектуальности, как некий товар – развлечение, за которое не жалко (или, наоборот, жалко) выложить кровные десять долларов. А мы – как единицу смысла: сколь бы виртуозно ни был сделан фильм, он должен нести некое послание – мы его взвесим, обсудим и решим, стоило ли это наших кровных трехсот рублей. Подход ничуть не менее прагматичный, но диаметрально противоположный.

Отчасти именно здесь скрыт ответ на сакральный вопрос: почему в России, сколько бы мы ни старались, не получается снять блокбастер голливудского образца? Мы не обучены ремеслу storytelling’а – прекрасное слово не случайно не имеет русского аналога (помнится, когда в России выходил фильм Тодда Солондза под таким названием, прокатчики от растерянности окрестили его «Сказочником»), и даже смотреть кино, просто наслаждаясь умело рассказанной историей, способны крайне редко. А со смыслопорождением нынче проблемы, как говорится, по обе стороны Атлантики. «Облачный атлас» тянет на диагноз. Взять хоть заголовок. При всех многозначительных намеках его смысл нам так и не открывается. Остается гадать по облакам, трактуя их формы сообразно своему образованию, вкусу и ожиданиям. Эдакий тест Роршаха.

 

А так ли это катастрофично? Предположим, на протяжении трех часов мы следим за судьбами нескольких колоритных персонажей: корейский клон-официантка в далеком будущем пытается свергнуть кровавый режим, американский адвокат спасает беглого раба от смерти, дикарь-пастух вступает в контакт с инопланетянами, молодой композитор соревнуется с маститым плагиатором, бегущий от бандитов издатель застревает в похожем на тюрьму хосписе, репортер раскрывает заговор корпораций, готовящих ядерный взрыв… Почему удовольствие от умело рассказанной интриги должно комплектоваться чем-то загадочным под названием «смысл»? Зачем очищать это умело раскрашенное пасхальное яйцо и искать его сердцевину – а найдя, торжествующим голосом объявлять, что это всего лишь банальный желток? Надо ли задавать дополнительные вопросы, когда ответ на главный из них – «Что будет дальше?» – гарантирован?

«Облачный атлас» можно счесть стопроцентной удачей в одном случае: если трактовать его как фильм об искусстве рассказывать истории. В книге Митчелла эта подоплека еще отчетливей. Каждый из шести сюжетов подан по-новому – дневник, письмо, репортаж, мемуар, допрос, устный рассказ, – и прерван на самом интересном месте, чтобы быть дорасказанным потом, когда завершится собственная история читающего (то есть, мы, зрители или читатели, оказываемся на равных правах с персонажами). В фильме даже самый неправдоподобный грим актеров оправдан композицией, напоминающей матрешку: представляя себя на месте героя занимательной книги, ты напяливаешь парик или маску, как в театре или на карнавале, – и заботишься об увлекательности больше, чем о правдоподобии.

Что до параллелей и совпадений (у главных героев всех шести новелл есть родимое пятно в форме кометы; что это символизирует? Да ничего особенного, «все взаимосвязано» и баста), то их хватает и в жизни. Одновременно с «Облачным атласом» на российские экраны выходит отличный новый фильм француза Франсуа Озона «В доме», получивший месяц назад «Золотую раковину» на фестивале в Сан-Себастьяне. Представьте себе, примерно о том же самом.

Школьный учитель замечает одаренного старшеклассника, который пишет одно за другим талантливые сочинения – «истории с продолжением»: то ли вымышленные, то ли нет. В них юнец проникает в дом своего приятеля, чтобы втереться к тому в доверие, сдружиться с его отцом и, видимо, соблазнить отчаянно скучающую красавицу-мать. Честно говоря, в американском кино подобных фабул было неисчислимое количество, оригинального тут мало. Что же так затягивает в этом сюжете, почему от него невозможно оторваться? Да все потому же: рамка интереснее самой картины, конфликт между учителем-читателем и учеником-писателем живее и актуальней, чем содержание самих сочинений. Наблюдать за пишущим и читающим героем ничуть не менее увлекательно, чем за убивающим, умирающим, влюбленным, разочарованным, разгневанным или счастливым.

Борхес утверждал, что существует всего четыре истории – о взятом в осаду городе, о возвращении домой, о поиске и о самоубийстве бога. Теперь можно добавить к каталогу пятую – тоже отнюдь не новую, но набирающую силу с каждым десятилетием: историю о том, как рассказывается история.