специально для Openspace, Максим Трудолюбов, Максим Трудолюбов, «Ведомости»

Вот два понимания порядка. Порядок №1 — это возможность вмешаться в работу любого судьи и обеспечить нужную меру пресечения и нужный срок. Порядок №2 — это автономная работа судей, каждый из которых сам выносит решения, руководствуясь законом и здравым смыслом.

Вот еще пример. Первый порядок — это когда правитель может позвонить любому бизнесмену и направить частные инвестиции в нужное государству русло. Второй порядок — это когда бизнес сам планирует свое развитие лет на 15 вперед, а государство старается сделать так, чтобы долгосрочное планирование в принципе было возможным.

И еще. Порядок №1 — это выборы, результат которых всегда можно подправить. Порядок №2 — это выборы, на которых скрупулезно соблюдаются правила честной игры. А есть еще правила дорожного движения, которые можно нарушать, чтобы был порядок, или, наоборот, строго их соблюдать, чтобы был порядок. Можно проходить в вуз особым порядком, а можно во всем правилам — и это тоже будет порядок.

Какой порядок лучше? Ведь и то, и другое — порядок, только с разных точек зрения. Что для одних порядок, для других — хаос. И им между собой не договориться. Да, правильного бизнесмена правитель назначит, но половину денег бизнесмен украдет, и правитель посмотрит на это сквозь пальцы. А потом еще и выкупит разворованный частный банк с помощью государственного банка. И на то, что строители гостиниц к саммиту не успевают закончить работу в срок, и на то, что качество работы ужасно, — тоже посмотрит спокойно. Какой же это контроль? Это хаос. Но только, если смотреть со второй точки зрения.

 

А с первой точки зрения это порядок: бизнес не может сам распоряжаться большими деньгами; граждане не могут сами распоряжаться голосами на выборах. Да и машины не могут сами по себе ехать по правилам дорожного движения. Если поедут, то страна развалится. Это неверие в общие правила и самоорганизацию — глубинное и неотъемлемое свойство «первых». Они не доросли до понимания того, что люди могут собираться для общей цели без организатора, и того, что кристалл может вырасти сам по себе, и того, что процессы способны идти, повинуясь внутренней логике, а не внешнему управлению.

Это все равно, что считать, что единственный способ получить кристалл — выпилить его лобзиком. Пусть больше половины исходного материала будет списано на пыль, а все-таки выйдет что-то похожее на кристалл. Это все равно, что считать, что живого человека можно получить, только слепив его из глины, ведь пускать биологический процесс на самотек — дело опасное. Неизвестно, что может получиться в результате. Если бы настоящий Создатель руководствовался такими взглядами, то во Вселенной было бы не только холодно, но и безлюдно. Некому было бы засвидетельствовать, что мир вообще есть.

Порядок (то есть тот, который №2) может вырасти из хаоса — это постоянно происходит в живой и неживой природе. Порядок №1 обязательно нужно формировать руками, тут без мастера не обойтись. Но если мы при этом подходе хотим получить хороший результат, то наш мастер должен быть уникальным специалистом. Поскольку никаких спонтанных процессов и никакой самоорганизации он не признает, он сам должен предусмотреть мельчайшие детали. Созданные им фигурки должны стать живыми, созданные им человеческие сообщества должны быть такими же, как настоящие.

 

Должны, но не получаются. В реальной жизни вместо партий выходят пионерские отряды, вместо бюджета — дыры, вместо дорог — ямы. Претензия на роль демиурга в сочетании с обычной человеческой безрукостью и глупостью всегда приводит к таким последствиям. Дело не в том, что у президента Ахмадинежада, или Чавеса, или Путина способности ниже среднего. Обычные у них способности. Просто запросы на роль в жизни общества у них гораздо выше среднего. И потому провал между претензией и результатом получается гигантским.

Этот провал приходится чем-то заполнять. Демиург-самоделкин должен как-то отстаивать свою претензию на всезнание и всеумение. Есть известный способ: чтобы город стал изумрудным, нужно раздать людям зеленые очки. Или создать нужную телевизионную картинку. Демиург уверен, что раз он перед камерой достал амфоры из моря, то тем самым сформировал любовь народа к истории (сам так объяснял Маше Гессен). Но любовь к истории получилась такой же настоящей, как и процесс обнаружения амфор.

Плоховато получается, а что делать? Могло быть хуже. Если перестать подкладывать амфоры, люди перестанут интересоваться историей. Если перестать фальсифицировать выборы, люди начнут выбирать в губернаторы кощунников и убийц. Если не учить нравственности по телевизору, то перережут друг друга. Главное — не пускать процесс на самотек.

Раз провал не удается заполнить театральными действами, приходится подключать более эффективные инструменты — поиск врагов и создание «индустрии гнева». Это термин Салмана Рушди, который хорошо знает, как этот инструмент работает. Сейчас по странам арабского мира, особенно по тем, где существует партийная политика, прокатилась волна как раз такого гнева. Мы его хорошо знаем по собственной истории: воспитание ненависти к носителям подозрительных национальностей и опасных убеждений — любимое занятие православных государей в последние 500 лет.

 

То, что эти инструменты сейчас «расчехлила» нынешняя российская власть, — признак крайней ее отсталости. Есть, наверное, какая-то закономерность в том, что демиурги-маньяки оказываются у власти в обществах, убежденных в своем высоком духовном предназначении. Эта убежденность — вещь искусственная. Плохому правителю приходится настаивать на своем мессианстве, чтобы скрыть собственную никчемность, и для этого воспитывать веру в это мессианство в своих подданных. В богословской (идеологической) литературе такие правители предпочитают застревать на странице о богоизбранности властителя. Порядок для них состоит в сакрализации самого процесса назначения правильного человека (себя в первую очередь), а не в том, как тот человек управляет губернией или бизнесом. Так создается зацикленность на духовности — тоже инструмент, те же зеленые очки для изумрудного города.

История про порядок №1 — очень старая. Можно было бы предположить, что православные цари, советские материалисты и постсоветские президенты-прагматики будут как-то различаться в том, какой порядок они предпочитают. Все-таки разные конфессии: православие в имперской России, коммунизм — в советской и вера в деньги — в современной. Но есть механизмы посильнее вероисповедания — порядок и есть такой механизм. После каждой революции жизнь входила в старую колею, лидер получал безраздельную власть, а приближенные становились зависимыми и начинали энергично сражаться между собой за получение привилегий. Это справедливо и для зрелого Московского государства, и для Советского Союза, и, во многом, для отношений между бизнесом и властью в современной России.

Вот еще важная оговорка. По-моему, порядки №1 и №2 в русской истории не чередуются, как «культура 1» и «культура 2» в знаменитой книге Владимира Паперного. Первый порядок ближе к «порядку ограниченного доступа» Дугласа Норта, а второй, соответственно, к порядку открытого доступа (подробнее вот здесь). Второй порядок время от времени получает то больше, то меньше возможностей для реализации, но он всегда в подчиненном положении. Но, несмотря на это, «вторые» ценности (приверженность общим правилам, защита собственности, независимость, возможность самоорганизации в том числе через интернет) жизненно важны для развития российского общества. Воплощением этих ценностей была высокая русская культура, созданная свободными людьми в несвободной стране и за ее пределами. Благодаря этим ценностям Россия во второй половине XIX века получила почти независимую судебную систему. Благодаря им было возможно предпринимательство и благотворительность. Но все это возможно, как тогда, так и сейчас, под неусыпным надзором носителей «первых» ценностей (неприятие общих правил, зависимость, условная собственность, мессианство, попытки подчинить сети, в том числе интернет).

 

Носителей «вторых» ценностей, несмотря на столетия преследований, и сегодня немало в обществе, немало в правительстве и даже в администрации президента. Но носители «первых» ценностей, возглавляемые президентом, стоят в иерархии выше и определяют основные контуры политики. Основные линии напряжения проходят именно между ними — между носителями разных систем ценностей. Они из разного теста. У них разное отношение к порядку и хаосу. У них практически нет общего языка. Трудно назвать то, что происходит между ними, схваткой: силы слишком неравны, оружие разное. Более того, не думаю, что те, кто сделан из «другого теста», должны стереть с лица земли «первых», — это просто не их способ решения проблем.

Но если «первые» действительно решили стереть с лица земли «другое тесто» — а намекают они на это изо всех сил, — то они, действительно, смогут это сделать на время. Хаоса в нашем обычном понимании станет больше, ведь «первые» — настоящие враги общих правил. Порядка не будет никакого. Ну а потом последует неизбежно реванш «вторых».