Антон Долин

Режиссер Пол Томас Андерсон и актер Хоакин Феникс

Неизвестно, кого наградит жюри Венецианского фестиваля, — но сказать о том, что состоялся он не зря, можно уже сейчас, благодаря премьере «Мастера» Пола Томаса Андерсона.

Многие ехали сюда специально ради этого фильма: очередь в зал занимали за час до того, как открылись двери. Причин тому немало. Начать с Андерсона: 42-хлетний режиссер — пожалуй, самый амбициозный из современных американских авторов, смотрящий на Кубрика, как на учителя, а на Триера — как на старшего брата. На его счету «Золотой медведь» в Берлине и режиссерский приз в Канне, каждый его следующий фильм отважней и оригинальней предыдущего: «Ночи в стиле буги», «Магнолия», «Любовь, сбивающая с ног», «Нефть». После пятилетнего перерыва «Мастер», сюжет которого держался в строжайшем секрете, наконец добрался до экранов. Поклонники извелись и готовы штурмовать кинотеатры. Впрочем, некоторые слухи утекли в интернет и стали еще одной причиной ждать «Мастера»: говорили, что в основу сюжета легла биография Рона Хаббарда, отца сайентологии и дианетики.

Важен и исполнитель главной роли — Хоакин Феникс, с которым два года назад случился шумный скандал. Номинант «Оскара» и лауреат «Золотого глобуса» нежданно-негаданно заявил, что бросает актерскую карьеру и собирается стать рэппером. Он потолстел, отпустил косматую бороду, неприлично вел себя в эфире популярных телешоу и моментально стал притчей во языцех, превращенной в документальный фильм «Я все еще здесь». После премьеры выяснилось, что все это было монументальным розыгрышем, а Феникс опять снимается. «Мастер» — его первая роль после перерыва и, бесспорно, лучшая за всю карьеру.

Когда ожиданий так много, трудно не рухнуть под их весом, но Андерсону удалось. Его фильм — сильнейший удар, эмоциональный и интеллектуальный; как справедливо написал первый американский рецензент, «сразу после финальных титров понимаешь, что обязан посмотреть картину как минимум еще один раз». Кстати, в программу Венеции «Мастера» включили в последний момент, и вот почему: автор настаивал, чтобы фильм показывали с 70-миллиметрового проектора — картина снималась в этом редчайшем формате, знакомом, например, по кубриковской «Космической одиссее», — а дирекция не была уверена, что сможет вовремя установить соответствующее оборудование. Выбор 70 миллиметров может показаться со стороны чистым выпендрежем, но просмотр снимает все вопросы: форма полностью отвечает масштабу замысла, виртуозно перенесенного на экран Андерсоном и его соратниками — румынским оператором-визионером Михаем Малаймаре (он снимал три последних фильма Фрэнсиса Форда Копполы), художником-постановщиком Джеком Фиском («Голова-ластик», «Древо жизни») и композитором Джонни Гринвудом («Нефть»), по основной профессии — гитаристом группы Radiohead.

«Мастер» и впечатляет, и вызывает подозрения, как любое откровение: к слову, предыдущий опус режиссера, «Нефть», был как раз о том, что религиозный экстаз может оказаться умелой манипуляцией, пророк — лжепророком, а Бог — суеверием. «Это я — третье откровение!», — орал нефтяник Дэниэл Плэйнвью, колотя алчного священника кеглей по голове. Как отличить подлинное переживание от имитации, святого — от провокатора, а шедевр — от эффектного упражнения в стиле?

Для начала — отсечь лишнее: понять, чем точно не является предмет исследования.

Итак, «Мастер» — не фильм о Роне Хаббарде и сайентологии. Да, рыжеусый глава секты Додд Ланкастер в блестящем исполнении Филипа Сеймура Хоффмана внешне похож на Хаббарда, а его доктрина, многозначительно названная «The Cause» (подобрать адекватный русский перевод почти невозможно: условно назовем ее «Благое дело» или «Первопричина»), кое в чем напоминает учение Хаббарда, но это второстепенные детали. Суть философии Ланкастера в фильме дана очень бегло, культ держится на личной харизме лидера, а не на его идеях — к тому же Андерсон мастерски избегает ответа на главный вопрос: является ли Додд шарлатаном или действительно обладает невероятными способностями, дарованными свыше? Поразительно, но фильм сделан так, что этот вопрос к середине просмотра вообще теряет значение. 

«Мастер» — не фильм о модных нынче 1950-х, хотя действие и происходит в Америке, просыпающейся после жуткого сна Второй Мировой. Костюмы и декорации выверены до мельчайших нюансов, а депрессивный симфонический саундтрек соседствует с милыми джазовыми стандартами той эпохи, однако исторический контекст можно было бы вовсе вычернуть из фильма почти без потерь для смысла. Перед нами стопроцентно современное кино.

Центральный герой — моряк по имени Фредди Куилс, которому никак не удается найти себе место после возвращения с войны. Хоакин Феникс в «Мастере» юродствует вовсю: косая осанка, бормотание вместо речи, взрывы немотивированных эмоций — его персонаж одновременно неврастеник и эротоман, алкоголик и духовидец, супермен и урод. Но «Мастер» — фильм о послевоенном синдроме не в большей степени, чем «Охотник на оленей» — об охоте на оленей.

Сам Андерсон с удовольствием объясняет, что снял love story, в которой несостоявшийся роман Фредди с шестнадцатилетней красоткой Дорис, ждавшей его с войны, да так и не дождавшейся, уступает место сугубо платонической влюбленности моряка-неудачника в главу религиозной секты. И это тоже не вполне правда, хотя может стать поводом для размышлений. Фредди норовит трахнуть все, что движется — и даже не движется: первой его партнершей в фильме становится фигура женщины, вылепленная из песка на гавайском пляже. Его болезненная неудовлетворенность, конечно, выражает нечто большее, чем нужды презренной плоти: избавиться от нее и найти покой он сможет лишь после того, как станет правой рукой Додда. Их первый диалог — и интервью перед приемом на работу, и одновременно исповедь. Момент высшего экстаза наступает на вечеринке секты, где Додд поет песню и одновременно проповедует под музыку, а выпивший Фредди внезапно начинает видеть всех женщин обнаженными — здесь религиозная самореализация успешно сливается с эротической.     

Чего так безнадежно ищет в окружающем мире и не может найти Фредди, и почему ему кажется, что спасением от всех бед окажется самоуверенный джентльмен, гипнотизирующий окружающих и обещающий открыть им истину? Зачем Додду, окруженному влюбленными сектантами, так необходим еще один — бродяга и отщепенец? Кажется, единственная удовлетворительная трактовка «Мастера» — при всем его гротескном физиологизме — это аллегорическое прочтение: перед нами фильм об отношениях человека и Бога... Причем для Андерсона они — равноправные участники диалога. Да, человек нуждается в Боге, ради него он готов пожертвовать здоровьем, свободой и даже жизнью: он будет ненавидеть своего создателя, ревновать его, отрекаться, присягать вновь, но не сможет от него отделаться, поскольку одиночество — худшее из проклятий. Но и Бог нуждается в человеке не в меньшей мере. Знакомство с Фредди вдохновляет Додда, и он принимается писать свою вторую, важнейшую книгу (очевидна отсылка к Новому Завету). Фредди обладает удивительной способностью: смешивая воду с химикатами, топливом или другой бурдой, он создает самодельный алкоголь, который действует на лидера секты сильнейшим образом — в буквальном смысле слова подпитывает его. Когда же моряк фотографирует босса для обложки книги, то создает не просто рекламный снимок, а своего рода икону.

Конечно, на экране перед нами — не ходульные символы, а два несовершенных человеческих существа, комичных и слабых, но сути это не меняет. Со стороны оба могут показаться самозванцами, однако друг для друга они — проекции чего-то большего, без присутствия чего жизнь теряет смысл. На что, впрочем, указывает и заголовок, вновь непереводимый при всей кажущейся простоте. «The Master» — это и Учитель, и Гуру, и Хозяин, и Господин, и даже, возможно, Господь. Если его не существует (как сообщалось выше, Бог — суеверие, а Третьего Откровения человечество пока не дождалось), то его необходимо выдумать.

Главный парадокс «Мастера» — в его своевременности, которой отнюдь не противоречит «вечная» тема. Все значимые события последних лет, будь то цунами и катастрофы, панк-молебны и скандалы с часами Патриарха, а то и ожидающийся в декабре 2012-го конец света, подводят к мысли о том, что Ницше слегка поторопился похоронить Бога. А может, он был прав, и именно поэтому нужда в авторитете Всевышнего за последние сто лет возросла в геометрической прогрессии. Об этом и говорит «Мастер» — судя по всему, важнейший фильм этого года.