Две главные литературные награды России традиционно присуждаются почти одновременно — на рубеже ноября-декабря, и столь тесное хронологическое соседство неизбежно создает простор для сравнений, противопоставлений и обобщений. Сопутствующий премиям запах денег (и немалых) обеспечивает лауреатам 15 минут славы, а всем экспертам, наблюдателям и участникам так называемого литературного процесса — повод для разговоров, которого обычно хватает до самого Нового года. Обычно, но не в этот раз. В нынешнем году все, что можно сказать по поводу «Большой книги» и «Букера», укладывается в одну короткую фразу: к литературе это не имеет никакого отношения.

Гран-при «Большой книги» вместе с  призом в размере 3 000 000 рублей достался 93-летнему Даниилу Гранину за военный роман «Мой лейтенант» (не хороший и не плохой — просто очень скучный и неактуальный), в обход очевиднейшего лидера шорт-листа — книги архимандрита Тихона «Несвятые святые». Понятно, что премию Гранину дали не от хорошей жизни: просто он был той самой компромиссной фигурой, о которой, как казалось, никто не сможет сказать ничего дурного и которая позволит либерально настроенному жюри премии, сохранив лицо, благополучно «прокатить попа» (да еще и высокопоставленного). Заглушка из Гранина вышла неважная: после вручения ему премии все  немедленно припомнили патриарху отечественной литературы и его сомнительное поведение во время суда над Иосифом Бродским, и постыдную реакцию на разгром  альманаха «Метрополь», и многолетнее успешное пресмыкательство перед советской властью. Впрочем, в данном случае это не так важно, — хотя, пожалуй, гуманнее было бы позволить Гранину и дальше таиться в тени собственных пожухших лавров, не вытаскивая его на всеобщее осмеяние. Куда важнее то, что яркая и невероятно успешная книга Тихона (ее тираж перевалил за миллион  экземпляров) не получила премии по причинам, не имеющим ничего общего с критериями литературного качества, — и этого никто даже не пытался скрыть.

 

«Букер» выполнил функции своеобразного писательского собеса — организации, поддерживающей литераторов  материально в соответствии со строгим правилом «не более одной премии в руки»

 

Неделей позже под унылые разговоры о том, что «великая русская литература кончилась», премия «Русский Букер» (1 500 000 рублей) была вручена прозаику Андрею Дмитриеву за роман о сельской жизни «Крестьянин и тинейджер». Содержание этой книги, — как и в случае с гранинским «Лейтенантом», не плохой и не хорошей, просто очень скучной, — полностью описано в названии (по мнению председателя букеровского жюри Самуила Лурье, «ужасном»). 18-летний городской оболтус приезжает в деревню прятаться от армии и лечить разбитое сердце, однако внезапно находит друга и единомышленника  в лице местного пейзанина — доброго и, как, водится, по-народному мудрого. Впрочем, содержание этого романа, а также его достоинства или недостатки имеют так же мало значения, как и моральные свойства Даниила Гранина: важно то, что победитель здесь был также выбран по критериям, лежащим далеко за пределами литературы. Из всего списка финалистов только Дмитриев раньше не получал Букеровскую премию (хотя неоднократно входил в шорт-листы), да и вообще не получил в этом году никаких богатых наград. Иными словами, «Букер» выполнил функции не столько литературной премии, сколько своеобразного писательского собеса — организации, поддерживающей литераторов материально в соответствии со строгим правилом «не более одной премии в руки».

 

Возникает порочный круг: премии не отражают литературную ситуацию, поскольку присуждаются по причинам нелитературным. Поэтому они не вызывают читательского доверия

 

Престижные западные литературные награды ценны в основном не своей денежной составляющей (иногда, как в случае с Гонкуровской премией, ее просто нет), а способностью радикально поднимать продажи. Писатель, ставший лауреатом премии Сервантеса или, допустим, «Британского Букера», а порой всего лишь вошедший в шорт-лист, может не тревожиться за свое будущее: отныне на нем самом и всех его книгах — как старых, так и еще не написанных, — стоит своеобразный знак качества, гарантирующий высокие тиражи и стабильный интерес. Ни одна из российских литературных премий не имеет подобного счастливого свойства: как показывает практика, книги наших лауреатов продаются лучше только в тех магазинах, где для них делают специальную выкладку по итогам премии, а во всех прочих продажи остаются на прежнем уровне.

Возникает порочный круг: премии не отражают литературную ситуацию, поскольку присуждаются по причинам нелитературным. Поэтому они не вызывают читательского доверия и не способствуют росту тиражей, а значит, не создают ситуации, при которой имело бы смысл присуждать их по гамбургскому счету. Из маркетингового, по сути дела, инструмента они превращаются в самодовлеющую, замкнутую систему, отражающую что угодно, но только не реальную расстановку сил в литературе. Единственный способ преодолеть абсурдное положение дел — это перестать  решать посредством премий вопросы материального благосостояния писателей, сводить политические или персональные счеты и вообще нагружать литературную награду множеством второстепенных смыслов. При тщательном соблюдении этого условия и лет через двадцать беспорочной службы «Русский Букер» и «Большая книга» имеют шанс в самом деле стать безоговорочными арбитрами в том, что касается современных книг. Однако пока российские литературные круги не являют ни малейшей склонности к такому «долгому дыханию». Да и вообще готовность бескорыстно работать на авторитет премий, не видя моментального результата своих  трудов (не говоря о собственном  шкурном интересе), — добродетель, похоже, из разряда заоблачных.